"Слова и откровения"

Предшествие (о вдохновении)

Его ждёшь – с надеждой...
Тревожишься, когда оно долго не приходит, но веришь...
«Верою познаём» – и тогда из невидимого происходит видимое.
По вере и даётся.
И тогда наступает этот удивительный, ни с чем не сравнимый момент.
Дорогие, счастливые мгновения жизни, когда тебя делают (вернее, допускают быть) Сотворцом.

Важно почувствовать начало. Вот оно... Где-то глубоко в себе, на внутреннем горизонте появилось что-то... Растёт, ширится, движется на вас – как стихия. Ближе и ближе... обволакивает первозданным, эдемским...
И вы чувствуете, что вам подвластны звуки, слова, линии... И вы можете сейчас сочинять – ибо вас присоединили на какой-то момент к высокому чину Творцов.
Всё внутри наполняется светлыми вдохновенными струями... и плещется ещё не изречённое... чуть покачивает от переизбытка, от радости...

Это такое состояние, когда НЕЧТО уже присутствует, но оно ещё до конца не осознано. Но уже может быть передано и воплощено в чём-то.
Это – предвестие Таинства…

...И в эти Богоданные мгновения всё ликует в тебе!

Ради таких частичек времени и живут некоторые люди: композиторы, поэты, ваятели – все, познавшие блаженство Творения. Столь разные... и, пожалуй, единые в понимании, чувствовании Предшествия...

Чжан Янь Юань: «Не застыло в руке, не скопилось в сердце; ещё не осознаёшь, но уже знаешь».

Или Пушкин: «…и сквозь магический кристалл ещё неясно различал…»

Вот – свидетельство философа Ивана Ильина:
«Ему не приходится ничего выдумывать; ничего изобретать по своему хотению или «конструировать». Он только созерцает и вслушивается. И в это состояние он погружён до тех пор, пока не явится «Оно». Пока не заявит о себе. Пока не захватит и не заполнит собою его целиком. Пока не засветится в нём, не предстанет во всей своей очевидности. В таком состоянии он остаётся долго, до тех пор пока воля этого «Оно» не заставит его заговорить о себе, пока он не почувствует себя готовым стать его дыханием, его орудием.
Только тогда он может излить пережитое им созерцание в форме стиха, романа, сонаты, статуи, картины, научного трактата, философского эссе, религиозного созерцания, проповеди, нового закона или обдуманного и совестливого поступка. И всё это возникает через него, а не только из него. Тогда он – поистине цевница своего предмета, а может быть, и арфа Божия».

А вот слова нашего современника Юрия Норштейна, создателя «Сказки сказок» и «Ёжика в тумане»:

«Ведь для чего занимаются люди искусством? Прежде всего – просто жажда, неуемная жажда. Потом – что-то узнать через то, что ты сам делаешь. Это как игра ребенка: он играет, играет и наконец-то приходит к результату. Ты тоже приходишь к результату и сам себе говоришь: "Так вот как это было". На самом деле ты проходишь тайный путь и постепенно на этом пути что-то открываешь. Будто из тумана идешь, и постепенно из "нефокуса" все становится четким. Когда я начинаю какую-то работу, у меня никогда не бывает ощущения, что мне весь путь ясен. Почти все неясно. И в этой неясности есть своя красота постепенного приближения к тобой же поставленной истине, которая неизвестно где находится. И этот момент – он невероятен. Он, образно говоря, расширяет грудную клетку. Он дает тебе совершенно другое дыхание».

Это как бутылка вина из одуванчиков, в которой бродит беззаботно-неясная солнечная радость.
«Ещё не скопилось в сердце»...
Чувствуешь, сознаёшь и уже почти видишь контуры Будущего.
Всё яснее и яснее приоткрывается Замысел. Очертания контрастнее выступают из тумана неизвестности. Ещё ближе – явственнее и понятнее проступает силуэт...
Скорее, скорее за карандаш – запечатлеть приоткрывшееся тебе из Горнего.
А то растает, и не вернуть посланного видения. Оно мимолётно.

Сначала общее... зарисовываю очертания – материализую саму мысль. Мелизмы и детали – потом.
Вот оно – невиданное; то, чего до тебя ещё не было, не существовало!
Потом все зарисовки-мысли воплотятся в материал: либо в фарфор, либо в фаянс, а может, засветятся пастельными мазками на холсте...

Об этом необыкновенном состоянии много писал Константин Паустовский:

«Каждый человек хотя бы и несколько раз за свою жизнь, но пережил состояние вдохновения – душевного подъёма, свежести, живого восприятия действительности, полноты мысли и сознания своей творческой силы. Вдохновение входит в нас, как сияющее летнее утро, только что сбросившее туманы тихой ночи, забрызганное росой, с зарослями влажной листвы. Оно осторожно дышит нам в лицо своей целебной прохладой.
Вдохновение – как первая любовь, когда сердце громко стучит в предчувствии удивительных встреч, невообразимо прекрасных глаз, улыбок и недомолвок. Тогда наш внутренний мир настроен тонко и верно, как некий волшебный инструмент, и отзывается на всё, даже самые скрытые, самые незаметные звуки жизни.

О вдохновении написано много превосходных строк у писателей и поэтов.
«Но лишь божественный глагол до слуха чуткого коснётся» (Пушкин).
«Тогда смиряется души моей тревога» (Лермонтов).
«Приближается звук, и, покорна щемящему звуку, молодеет душа» (Блок).

Очень точно сказал о вдохновении Фет:

Одним толчком согнать ладью живую
С наглаженных отливами песков,
Одной волной подняться в жизнь иную,
Учуять ветр с цветущих берегов.

Тоскливый сон прервать единым звуком,
Упиться вдруг неведомым, родным,
Дать жизни вздох, дать сладость тайным мукам,
Чужое вмиг почувствовать своим…

Тургенев называл вдохновение «приближением Бога», озарением человека мыслью и чувством.
Толстой сказал о вдохновении, пожалуй, проще всех: «Вдохновение состоит в том, что вдруг открывается то, что можно сделать. Чем ярче вдохновение, тем больше должно быть кропотливой работы для его исполнения». Но как бы мы ни определяли вдохновение, мы знаем, что оно плодотворно и не должно исчезнуть бесплодно, не одарив собою людей.

* * *

Все писатели, должно быть, знают то замечательное состояние во время работы, когда новая мысль или картина появляются внезапно, как бы прорываются, как вспышки, на поверхность из глубины сознания. Если их тут же не записать, то они могут так же бесследно исчезнуть. В них свет, трепет, но они непрочны, как сны. Те сны, которые мы помним только какую-то долю секунды после пробуждения, но тут же забываем. Сколько бы мы ни мучились и ни старались вспомнить их потом, это не удаётся. От этих снов сохраняется только ощущение чего-то необыкновенного, загадочного, чего-то «дивного», как сказал бы Гоголь.

Надо успеть записать. Малейшая задержка – и мысль, блеснув, исчезнет.

А вот – слова Ивана Тургенева: «Поэты недаром говорят о вдохновении. Конечно, муза не сходит к ним с Олимпа и не приносит им готовых песен, но у них бывает особенное настроение, похожее на вдохновение. Те стихи Фета, над которыми так смеялись, где он говорит, что не знает сам, что будет петь, но «только песня зреет», прекрасно передают это настроение. Находят минуты, когда чувствуешь желание писать,- ещё не знаешь, что именно, но чувствуешь, что будешь писать. Это настроение поэты и называют «приближением Бога». Эти минуты составляют единственное наслаждение художника. Если бы их не было, никто бы и писать не стал. После, когда приходится приводить в порядок всё то, что носится в голове, когда приходится излагать всё это на бумаге – тут-то и начинаются мучение».

Нас часто спрашивают: как вы создаёте свои работы? Откуда приходят все эти образы, сюжеты, как они «ложатся» на форму изделия?..

Или так: «Вы сначала придумываете вещь от начала до конца, а потом переносите эскиз в глину?.. Или то, что получается в итоге, уже задано формой гончарного изделия, которое получилось на круге?»

Творческий процесс неосознаваем полностью, и отчасти в том его ценность и притягательность. Тем не менее, повторяющийся опыт даёт нам право говорить и о некоторых закономерностях.

Конечно, часто эскиз будущего изделия не только продумывается, но и со всеми деталями рисуется на бумаге. Но и здесь блага керамики часто оборачиваются коварством: если точно воспроизвести плоскостной эскиз в объёме, результат будет выглядеть совершенно иначе. Рисунок карандашом и его исполнение в глине тоже сильно отличаются. Поэтому работа непременно будет предлагать (часто – настойчиво) свои поправки и изменения, и необходимо к ним прислушиваться-присматриваться и следовать...

... Вот передо мной крутобокое пространство сосуда – маленькая Вселенная... Кто и что поселится в ней на сей раз?... Уже передо мной природный цвет глины и форма, рожденная на гончарном круге. Они ли, кто ли другой будто шепчут мне на ухо, манят издали неясными образами; водят моей рукой?.. Пока это лишь очертания,абрис... Но и – уже суть, тонко и глубоко запечатленная в высыхающей глине...

Эти неясные, неотчётливые звуки...они приходят к нам из Горнего.
Настроиться и прислушаться, улавливая их небесную суть...
Они резонируют с сердечными струнами где-то в потаённой глубине, превращаясь в ноты, а после – и в мелодии, гармоничные мелодии созидания.

Частая проблема наших учеников – «поймать», придумать свой образ, прежде чем воплотить его в эскиз будущей работы.
Есть ложное представление о том, что вдохновение приходит лишь к очень талантливым людям, или что вдохновение неуправляемо и может посетить человека лишь случайно.
Но это не так! Вдохновение непросто «приручить», но это возможно!
Приманка для него – у каждого своя: общение с другом, хорошая книга, воспоминание о детстве, созерцание природы... К кому-то тропинка вдохновения пролегает в предрассветном сне, к кому-то – в тишине и покое глубокой ночи...
Стоит попробовать раз, другой – и вот уже вам становится скучно без этой радости, поглощающей время и стирающей заботы, дающей новые открытия для души.
И она всё чаще будет навещать вас – вначале как стеснительный редкий гость, а потом – как добрый друг, который знает, что его ждут в любое время и в любых обстоятельствах...

«Наша радость владения способом изображения дурна — это всего лишь ремесло. Тайна там, где мы остаемся с вопросами без ответов. Но здесь-то начинается творчество. И сколько не кричи в этот колодец, эхо не донесет нам звуков. Тайна там, где левая рука не знает, что делает правая. Мы не можем узнать таинства соединения тобой же придуманных ритмов и рифм.
Творчество начинается после пути, проработанного знанием. И самый высокий итог, когда для вас все это вместе взятое является средством познания и понимания и самого себя, и окружающих людей. В таком случае искусство уже приобретает характер, приближенный к религиозному.
Счастье, которое вы при этом испытываете, несравнимо ни с каким хорошо придуманным гэгом. Для вас открывается нечто такое, что притаилось где-то еще в самом начале работы. И это уже озарение, видимо, схожее с озарением научного открытия. Это та радость, которая редка, но подлинна – радость творчества. Несмотря на всю изнуренность самой работой».

Юрий Норштейн

«Чтобы установить глубокую связь со своим творческим началом, мы должны сперва посвятить немало времени и внимания тому, чтобы подружиться с ним. А оно использует это время на то, чтобы встретиться с нами лицом к лицу, начать нам доверять, привязаться к нам и утвердиться в своих намерениях.
Проводить время наедине с вашим ребёнком-художником – необходимое условие заботы о самом себе. Долгая прогулка по сельской местности, одинокая поездка на взморье с намерением встретить рассвет или закат, экскурсия в незнакомый храм, чтобы послушать церковную музыку, или в этнический квартал, где вас встретят непривычные зрелища и звуки, – вашему художнику все это может понравиться. А возможно, он любит играть в кегли?..
Язык художника – чувственный, полный личных переживаний. Занимаясь творчеством, мы погружаемся в колодец наших чувств и черпаем оттуда образы. Именно поэтому нам нужно научиться наполнять колодец.
Но как это сделать? С помощью новых образов. Мышление такого типа питается от органов чувств: зрительными впечатлениями, звуками, запахами, вкусами, прикосновениями. Все это крупицы волшебства, а именно оно и лежит в основе искусства.
Наполняя колодец, думайте о волшебстве, удовольствии, радости. Не относитесь к этому как к обязанности».

Джулия Кэмерон

Наше творчество - это бесконечное
«путешествие вдвоем».
И мы приглашаем вас с нами туда,
где пребывает наше Сердце - то,
что «одно на двоих»...
Будет ли вам интересно и уютно
в наших «дорожных приютах» -
зависит от того, насколько близки
наши с вами чащобы, и холмы, и тропинки,  
ведущие через них...